Навсегда - Страница 7

Единственным призванием и делом всей его жизни была борьба с болотами, вечными спутниками крестьянской нищеты на родной литовской земле. Он знал о болотах все, что может знать человек. Он исходил пешком бесчисленные километры, изучая течения рек, составил сотни планов, которые с годами сливались в общую карту. Он добросовестно подготовил данные для начала работ. И на этом, собственно, все кончилось. Остаток жизни ушел на борьбу с другим врагом: с чиновниками министерства земледелия. Да это была и не борьба вовсе. Только видимость борьбы. Ведь никто с ним не спорил. С ним охотно соглашались, что осушать заболоченные земли — весьма полезное дело. Но чтоб правительство взяло на себя осушение земли? Нет, государственный бюджет существует не для утопий!..

Хоть бы забыть все это.

«Покоя и тишины, покоя и тишины, — повторял он, лежа в темноте с открытыми глазами. — Но почему так колотится сердце у этого господина, жаждущего тишины и покоя? — спрашивал он себя. — Почему? Ах, это очень просто. Он стар, устал. Но в нем еще остались ненужные, лишние силы, они-то и мучают, кипят в нем, заставляют сердце тревожно биться по ночам. Надо утешаться тем, что это тоже пройдет со временем, он успокоится и будет мирно пить кофе по утрам, гулять, читать глупенькие романчики и, вовремя укладываясь спать, не станет просыпаться по ночам все от того же сна с упущенным поездом…»

Он повернул голову к окну и увидел долгожданную полоску рассвета. В комнате начали проступать знакомые очертания мебели. Слава богу, утро подходит.

Скоро он незаметно задремал, успокоенный, убаюканный мыслью, что эта ночь наконец прошла…

Утром, после умывания, он входит в свой выстуженный беспощадным проветриванием кабинет. Через минуту появляется Ядвига, умытая, в поношенном, но отлично выглаженном платье, с подносом, на котором стоит кофейник, накрытый салфеткой.

Такой порядок завела она сама много лет назад и не изменяет ему никогда. Это для того, чтобы он мог спокойно работать, прямо с утра, пока голова свежая. Сразу садится работать, не теряя ни одной минуты. Много лет прошло с тех пор, как ему действительно был дорог каждый час для работы, но порядок остается неизменным: проветривание, завтрак, поданный прямо в кабинет, «доброе утро!» с улыбкой, неслышно притворенная дверь и тишина в доме, где никто не разговаривает громко, чтоб не мешать ему работать. И он остается один, наверху, а жена спускается и, переодевшись в старое платье, идет со своей помощницей, маленькой Оняле, кормить гусей.

Он выпивает кофе, отодвигает поднос, и вот наступает момент, когда надо садиться за работу. До этого момента все шло очень гладко, но работы у него нет. Собственно говоря, ему нечего делать.

Он сидит некоторое время, докуривая папиросу, потом с неприятным ощущением, что делает что-то нехорошее, тянет к себе со стола книжонку в яркой обложке: уголовный роман, принесенный Ядвигой из библиотеки.

Считается, что он даже не притрагивается к этим книжонкам. Он часто подшучивает над женой за пристрастие ко всяким нелепым историям. И все-таки раскрывает книжку и с брезгливым любопытством начинает читать.

Немного погодя он перелистывает сразу несколько страниц. Действие переносится в фамильный склеп. При чем здесь склеп, ведь только что была свадьба? Он листает обратно. Ага, понятно, невесту похитил и задушил человек в маске! Но герой-то как попал в склеп? А, там был подземный ход! Отлично, больше вопросов нет… Крышка гроба наконец открыта. Вместо несчастной невесты там оказывается труп бородатого мужчины… Тьфу, Ядвига уверена, что он работает, а он читает эту белиберду!

Юстас аккуратно кладет книжку на то место, где она лежала, а сам отходит подальше и останавливается против окна.

Во дворе ветер гонит гусиный пух по большой луже… Пятнистый теленок, балуясь, нагнув голову, прижимает к земле своими короткими рожками бельевую веревку. Она натягивается, натягивается — и наконец срывается. Рубашки взлетают вверх, панически всплескивая длинными рукавами, и долго еще качаются, успокаиваясь.

Ядвига быстро идет от колодца с полными ведрами в руках, а из сарая, следом за старой Юлией, выходит маленькая Оняле с большими вилами.

Нет, хватит, когда-нибудь с этим надо покончить. Профессор снова принимает решение, которое принимал уже не раз. Он спускается вниз, в прихожую, где висят на вешалке пальто. «Все они уже немолоды, — приходит в голову профессору. — Самое новое пальто Ядвиги, в общем, совсем приличное, но все-таки тоже довольно пожилое, ему третий год от роду. А это вот ее коричневое пальтишко — совсем старушка со сгорбленными плечами, унылыми морщинами на материи и облысевшим воротником».

Он тихонечко проводит рукой по плечу старого пальто, испытывая странное сочувствие к этим тряпичным инвалидам, точно к старым товарищам. «Им не легко пришлось, беднягам, их срок тоже подходит к концу», — думает профессор, снимая с вешалки свою старую куртку.

Щурясь на солнце, он выходит из темных сеней на крыльцо. Во дворе шумно от беспорядочного ветра, треплющего белье на веревке, от отчаянного чириканья воробьев и гоготанья гусей, топчущихся на мокрой земле.

Ядвига сразу увидела мужа. Она не очень-то любила, когда он заставал ее за черной работой, но и виду не подала — спокойно выпрямилась и стояла, поджидая, пока он подойдет.

В это время теленок нагнулся, задумчиво понюхал петуха и вдруг поддал его мордой так, что тот с криком подскочил и помчался прочь, возмущенно оглядываясь.

— Что выйдет из этого теленка, просто не могу себе представить! — сказала Ядвига. — Разбойник!.. Ну, а ты, я вижу, соскучился сидеть и работать взаперти в такую погоду?